zavodfoto

Оригинал взят у

guriny в Репортаж с той стороны. Блог-тур на УЭХК. Часть 2-я.

Наконец-то пришли фотографии и можно начинать писать обещанное продолжение. Чем и займусь. Сначала немного общих фраз.

Для многих новоуральцев комбинат стал бытом. Чем-то привычным и обыденным. Они ходят туда на работу, как ходили бы работать в любое другое место. Их ничего уже здесь не удивит.
А для меня комбинат – это неисследованная земля, которая начинается буквально в десяти метрах от тебя. Представьте, что вы живёте на границе другого государства. Из-за забора видны его дома и люди, но тебе туда вход строго воспрещён. Ты догадываешься, чем занимаются люди в том государстве, но никогда не увидишь этого своими глазами. Всю жизнь жить рядом и никогда не побывать внутри. Вот и я всю жизнь пытался залезть на какую-нибудь горку и посмотреть оттуда на комбинат. Но разглядеть что-то удавалось плохо. Поэтому для меня там удивительно всё.

Отношение к комбинату новоуральцев, там не работающих, далеко не всегда позитивно. Попробую объяснить почему. Комбинат был островком стабильности и процветания в то время, когда все остальные жили не особо хорошо. Там стабильно выплачивали большую, как нам казалось, зарплату. А нам платили или немного, или нерегулярно.
«Они» для нас были королями. Даже по внешнему виду можно было отличить человека «оттуда».
-Вы где работаете?
-А разве по мне не видно?
Мы жили как бы в разных мирах. Но это ведь ненормально жить в одном небольшом городе и «в разных мирах». И когда организовали блог-тур, я это воспринял как попытку сломать ту глухую перегородку, что в последнее время возникла между «мирами». Почему в последнее время? Да потому, что раньше, при Советской власти, комбинат не был столь недоступен. Если бы я хотел посмотреть, что «там», я мог бы просто прийти в отдел кадров и устроиться туда на работу. Высокая зарплата поставила еще один барьер между «ними» и всеми остальными.

А мне хотелось бы, чтоб мы все, новоуральцы, были едины. И ещё. Разруха и развал коснулись и нашего города. Раньше он как на трёх китах стоял на трёх основных предприятиях. УЭХК, УАМЗ (Уральский автомоторный завод) и СУС (Среднеуральское управление строительства). Из трёх китов на плаву остался только один. И мне хотелось просто прикоснуться к единственному, оставшемуся благополучным, предприятию города. Почувствовать, как бьётся его сердце. Почувствовать и понять, что мы ещё живы. Ещё дышим, работаем и творим.
В музее Елена Альфредовна задавала нам, блоггерам, вопрос: «Зачем?». Зачем мы идём на комбинат, и что мы хотим там увидеть. Теперь я на этот вопрос ответил.
Ну ладно, хватит лирики. Начнём рассказ непосредственно о нашем путешествии. Оно началось прямо от дверей музея. Нас сопровождали сотрудники пресс-службы УЭХК Андрей и Мария и фотограф Евгений. Нам естественно, называли их фамилии, но я их забыл. За что сейчас прошу меня простить. И если имена переврал, тоже простите. Также нас сопровождал инженер-дозиметрист Александр. Его присутствие необходимо было для того, чтобы мы могли сами увидеть на экране дозиметра, каков уровень радиации внутри комбината. А главным нашим гидом по комбинату стал Кутырев Константин Николаевич, председатель городской Думы Новоуральска.
Перед отъездом нас предупредили, что те, у кого нет городской прописки, пусть лучше сразу остаются в музее «караулить вещи». Это меня несколько удивило. Ведь до этого со всех нас взяли паспортные данные. Неужто с местными службе безопасности легче работать? Или местным больше доверяют?
Нас погрузили в белый автобус ЗИЛ. Такие автобусы используют для перевозки охранников. И мы поехали в цех. Сначала нам предстояло посетить Вторую промплощадку. Площадки, как и цеха названий не имеют, а имеют только номера, что характерно для военных предприятий. Площадок всего пять. Первая, Вторая, Четвёртая, Шестая и Седьмая. Первая-Четвёртая и Шестая-Седьмая объединены. Почему нет Третьей и Пятой, этого я не знаю. Получается, что комбинат разделён как бы на три отдельных довольно больших завода.
Кстати, знаете как раньше называли у нас кладбище? Девятая. Кладбище как девятая, последняя промплощадка, часть технологического цикла. Могильник отработанного человеческого материала. Такой вот чёрный юмор.
Вторая площадка стоит чуть ли не в центре Новоуральска. На ней располагаются цеха механической обработки металла и ТЭЦ. Ничего ядерного там нет. Мы же едем смотреть производство ёмкостей под агрессивные жидкости.

Подъезжаем. Вылезаем из автобуса и идём на проходную. Проехать вместе с автобусом мы не можем. Таков порядок. Люди отдельно, транспорт отдельно. Это сделано для удобства досмотра. Таким же образом нас потом пропускали через все другие проходные.
Показываем охраннику паспорт, он сверяется со списком и пропускает нас по одному. И вот мы все на «той стороне». Каких-то особенных технических приспособлений у охранника нет. Только обычный турникет. Наверное, с какой-нибудь блокировкой, чтоб никто не смог пробежать. И вот я на «той» стороне. Первый раз в жизни.
С возрастом черствеешь. Уже не так радует то, от чего раньше хотелось петь. Попасть бы сюда двадцать лет назад. Как бы я был тогда рад и горд. Как бы широко улыбался и хвастался потом всем и каждому. А теперь я спокоен.
- Как будто в другой город попали – говорит Аля.
И точно. Незнакомая улица, аккуратные здания. Красочный плакат на одном из цехов. Чистенько. Нигде не валяются окурки, бутылки и бумажки, как в городе. И почти безлюдно. Садимся в автобус и едем по этой улице. На каждом здании табличка, такая же синяя с белым как в городе. А названий улиц нет. Только «Строение номер…» или «Здание номер…». Попадается убежище. Дверь, ведущая внутрь холмика. Убежище выглядит вполне ухоженным, не то, что в городе.
Подъезжаем к цеху. Обыкновеннейшая коричневая дверь. На пороге нас встречает начальник цеха. Это, кстати, будет везде, куда бы мы ни приехали. На каждом объекте нас встречал его начальник или заместитель начальника.

Заходим в цех. Цех небольшой и светлый. По стенам провода, трубы и огромные блестящие воздуховоды. А вот и сами ёмкости. Кажется, что всё в цехе жёлтое. Приятный, солнечный цвет. Окна на всю высоту чистые, на подоконниках цветочки. Стоит огромный наждак с кругами метрового диаметра. Хлама и пыли не видно.

А вот и сами ёмкости. Это большие железные «банки». Длиной метра три и полтора в диаметре. Сверху приварены горлышко и ушки для того, чтобы цеплять сосуд краном. Снизу – лапки, на которых «банка» стоит. Всё сварено из железа сантиметровой толщины.

Это постоянное производство. Ёмкостей для комбината нужно очень много. В них наливают радиоактивные и агрессивные жидкости. Поэтому они должны быть герметичны. Даже малейшая течь недопустима.
Тот цех, где мы сейчас стоим – это завершающий этап производства. Где-то в других цехах, куда нас не повели, толстый стальной лист гнут, сворачивают в трубочку. Где-то ещё штампуют полусферические верхние и нижние части. Тут только сваривают. Для сварки используют большие сварочные полуавтоматы. Автомат делает один шов продольный и несколько кольцевых.

Огромная железная бочка медленно вращаетсяся, прижимаясь к сварочной головке. Горит яркий красный огонёк. Так происходит сварка. Вместо электрода в сварочных полуавтоматах используется довольно толстая проволока. Вон она, сверху намотана. Она подаётся к месту сварки и здесь плавится под действием электрической дуги.

Откуда-то сверху на место сварки сыплется флюс. Зачем он нужен, я даже и не знаю. Расплавленный металл заливает шов ровным слоем.

После остывания шов становится ровным и блестящим. Сварщик только следит за работой машины и сбивает окалину.

После чего швы подчищают болгаркой.

Нам сказали, что импортная сварочная проволока лучше, а при использовании российской бывает брак. Саму проволоку нам тоже показали. Она была только российская, произведена металлургическим комбинатом «Северсталь» в Череповце.

После сварки ёмкости отправляют на рентген-контроль. Это небольшая комнатка рядом с цехом. Туда закатывают бочку и просвечивают рентгеновским аппаратом. Чтобы не было полостей и трещин в металле, чтобы не было непроваренных мест. Это необходимо. Слишком многим рискуют изготовители ёмкостей. На заднем плане комнатка рентген-контроля.

Здесь же, в цехе, нас познакомили с ПСР. Это расшифровывается как «Производственная система Росатома». Есть в цехе и человек, ответственный за внедрение ПСР в своём коллективе. Он-то нам и рассказал о сути всей системы.
Впервые что-то подобное ввели японцы на заводах «Тойота». А японцы, они какие? Они организованные, наблюдательные и верные. Верные своей компании, как их предки-самураи были верны своему клану, своему князю. И постоянно думают о том, чтоб их труд стал ещё эффективнее, ещё производительнее. Примерно такими же предстоит стать и работникам УЭХК.
Начало ПСР – это наведение порядка на своём рабочем месте. Нужно, чтоб каждый инструмент имел своё место и чтобы рабочий знал, где что лежит, и мог отыскать любую вещь с закрытыми глазами. Вот стол, на нём нарисован гаечный ключ. Значит, это место для ключа, нарисован молоток – место для молотка.

Никакого хаоса. И если мы вбрасываем в этот упорядоченный мир что-нибудь «не отсюда» это сразу же бросается в глаза. Для примера специалист по ПСР кладёт на стол какую-то шайбу. И вправду, видно, что ей здесь не место. Надо убрать. Интересуюсь, что за шайба. Оказывается это сточенный донельзя режущий диск. Абразива на нём осталось совсем чуть-чуть.
Эта система уже приносит свои плоды. Себестоимость ёмкостей, сделанных на УЭХК, ниже, чем у других предприятий. Их покупают и за пределами комбината. Например, Белоярская АЭС.
И последнее. Проверка радиационной обстановки. Инженер-дозиметрист показывает нам уровень радиации.74 нанозиверта в час. Это в пределах естественного фона . Оно и неудивительно. Ничего ядерного здесь нет.

А мы едем дальше. На Первую. Здесь проходная больше и современнее. Никаких турникетов, везде автоматические двери. Их много и они постоянно щёлкают, пропуская людей внутрь. Работник прикладывает пропуск к считывающему устройству, дверь открывается и он входит внутрь кабинки. Там надо набрать персональный ПИН-код. Автоматика взвешивает человека и анализирует его отпечатки пальцев. На набор кода отводится 15 секунд. И три попытки. Если не уложишься, то ты либо пьян, либо шпион. А взвешивают зачем? Если твой вес при возвращении с работы будет больше или меньше, значит, ты чего-то вынес или чего-то принёс. Так что, не ешьте много за обедом в рабочей столовой. Много съешь - вес увеличится. И опять же за шпиона примут.
Для нас, людей с улицы, кабинка отдельная. Вход по одному, как в сберкассе. И окошечко точно такое же. Толстое, зелёное. Точно с таким же лоточком. В лоточек опускаешь паспорт. Только вместо кассира сидит женщина в военной форме. Женщина изучает паспорт, сверяется со списком, нажимает кнопку. Дверь открывается и я внутри завода. На той стороне перед дверями кабинок тоже стоят женщины в форме. Перед ними столики, на них каски, бронежилеты и локаторы. Или детекторы. В общем, приборчики для поиска скрытой техники. Телефонов, видеокамер и прочего.
Прохождение «рубежа» - дело довольно долгое. Пока стоим и ждём остальных, один из наших спрашивает у Кутырева что-то про подземные помещения УЭХК.
- Это ещё один миф – отвечает Константин Николаевич – никаких подземелий у комбината нет.
Аля вспоминает подземелья «Ависмы» в Березниках. Кутырев тоже что-то о них слышал. Подземелья «Ависмы» (титано-магниевого комбината) с каким-то «ну очень секретным» производством это вообще что-то невообразимое. Нигде нет о них сведений. Хотя я, наверно, плохо искал.
Когда я был маленький, я стоял перед воротами комбината и ждал, когда они откроются, чтобы пропустить какую-нибудь машину. Ворота приоткрывались на минутку, и я видел красивую аллею, обсаженную тополями с обеих сторон. Аллея уходила куда-то далеко, почти в бесконечность. Кажется, там даже были скамейки как в парке. Ворота закрывались, и аллея исчезала из моих глаз.
Теперь мы едем вдоль этой аллеи. Только тополей уже нет. Недолог их век. Спилили. Заменили маленькими деревцами других пород. Мы едем мимо длиннейшего корпуса завода газовых центрифуг. Именно с этого здания начался комбинат. Именно здесь хотели выпускать запчасти для самолётов. Здесь же был первый газодиффузный завод.
Производство центрифуг недавно было выделено из состава УЭХК в самостоятельное предприятие. Таких бывших подразделений УЭХК, а теперь самостоятельных предприятий несколько. Жаль, что нас не поведут туда. По словам Кутырева это современное роботизированное производство. Но к комбинату оно уже не относится.
Мелькают свежепокрашенные гигантские стены цехов. Приборный завод. Здесь делают масс-спектрометры. Зачем они нужны, я представляю себе слабо. Научно-конструкторский центр. Здесь разрабатывают новые модели центрифуг. Небольшое зданьице – участок связи и сигнализации. Центральная заводская лаборатория. Убежища есть и здесь. Наверное, их наделали как раз столько, чтоб защитить всех работников УЭХК от ядерного удара. Кстати, площадь комбината составляет одну десятую площади всего города. Но кажется, что гораздо больше.
Наконец автобус останавливается. Приехали. Это завод автомобильных катализаторов, бывший цех 47. Сейчас он называется «Экоальянс». Попадаем в какой-то длинный коридор, в конце которого, далеко-далеко стоит электрокар. Идём в цех. Здесь всё синее и жёлтое.

При входе в цех сидит вахтёр. Опять проверка паспортов.
К нам выходит директор завода и рассказывает его историю.

Завод катализаторов работает с 1988года. В наследство от газодиффузных машин на комбинате осталось развитое производство фильтров для газа. Остались технологии по их изготовлению. Надо было применить к чему-то эти технологии. Так возникло производство катализаторов.
Что такое автомобильный катализатор? Это тот же фильтр. Он фильтрует выхлопные газы автомобиля и разлагает их. Выхлоп автомобиля – это вещества сложные по химическому составу и вредные. Катализатор разлагает их на более простые и безвредные.
Мы подходим к конвейеру с «хвоста». С последней стадии, с упаковки. Здесь готовые фильтры упаковывают в коробки.

Сам фильтр – это керамический овал. Или цилиндрик, как бы сдавленный с боков. Он имеет сетчатую структуру. Сотни крохотных, квадратных в сечении каналов пронизывают всю его толщу. На стенках этих каналов и происходит очищение выхлопа.

Идём по конвейеру дальше, к началу. Вернее, к самому началу мы так и не попадаем. Конвейер начинается где-то там, на втором этаже.

Вот печь. В ней фильтры «запекаются». Перед печью сушилка, а перед сушилкой стоит человек и обмакивает катализатор в ванночку с суспензией. Включает всасывающую машину. Она втягивает жидкость и та пропитывает все канальцы фильтра. Это нанесение каталитического слоя. Суспензия, жидкость желтоватого цвета, состоит из оксидов и драгметаллов. Где-то здесь же в цехе есть участок по переработке этих самых драгметаллов. Но туда никого не пускают.

Вдоль конвейера – коробочки. Надпись: «Подозреваемая продукция». То есть продукция с подозрением на брак. Её отправят на доделку. Кстати, всасывающие машины раньше приобретали в Америке. Теперь их делают в Екатеринбурге.
Ещё коробки, в них субстрат. Субстрат – это то из чего получается катализатор. Полуфабрикат. Похож на белый небольшой пенёк. Как из этого пенька получается овал с чёткой сотовой структурой внутри, просто ума не приложу.
В цехе довольно шумно и директор приглашает нас в переговорную комнату. Здесь стоит стол, лежат рекламные проспекты и образцы продукции. Керамические овалы и они же, но в металлических корпусах. По словам директора здесь перебывало всё руководство области и руководство страны. Мы же, «просто люди», тут впервые.

Конкуренция, говорит директор, на этом рынке жесточайшая. Планы производства и поставок приходится пересматривать еженедельно. Качество тоже должно быть на уровне, иначе «съедят». Поэтому 62 процента всех затрат – это затраты на контрольно-аналитическое оборудование.
Завод катализаторов поставляет свою продукцию всем крупным автопроизводителям России. Его катализаторы стоят на «калинах» , «приорах» и других моделях "Автоваза".

Американская компания «Дженерал моторс» наградила завод громадной почётной грамотой и странноватой статуей из синего камня. Как лучшего поставщика.

Некоторые автозаводы отказываются брать одну керамику без металлического футляра.
-Зачем мне ваш «кирпич» – говорят их представители – вы мне дайте изделие в металле.
Поэтому пришлось построить штамповочное производство. Оно находится прямо в Тольятти. Под боком у потребителя.

Один из футляров привлёк нас своей величиной. Это катализатор для карьерных самосвалов. Такие заказывали алмазодобытчики из Якутии для своих «катерпиллеров». Это для них вопрос жизни и смерти. Представьте себе кимберлитовую трубку. Это сравнительно узкая и очень глубокая дыра в земле.

Ветер туда не проникает и выхлопные газы от самосвалов скапливаются внизу. Если их не очищать, то это грозит отравлениями всем, кто там работает. Так что УЭХК попутно ещё и спасает жизни горняков.

А вот настоящий раритет. Автомат для газированной воды без сиропа. Раньше подобные машины стояли почти на всех заводах СССР.

Надо отметить, что производство катализаторов не так велико. Здесь работает всего 150 человек. Но скоро у него должно появиться еще одно здание. Надо же расширяться, а то конкуренты не дремлют.
Под конец один из нас спросил директора, пользуется ли он сам своей продукцией. На что тот честно ответил, что у него машина «ниссан-кашкай», а катализатор на ней стоит уже готовый. От фирмы. И как всегда , замер уровня радиации.